Главная --> Публикации --> Всемирный банк профинансирует создание российского кадастра недвижимости Высотку в марфине построят всем миром Банки отвечают на квартирный вопрос Кому доступна ипотека Гольф-наступление

Напомним: вступивший в силу Градостроительный кодекс (начал действовать с 1 января 2005 года) обязал всех собственников земельных участков вести строительство сооружений только при наличии у них проектно-разрешительной документации. При этом для государственной регистрации строений необходимо было предъявить документы, подтверждающие соответствие параметров построенного, реконструированного, отремонтированного объекта капитального строительства проектной документации и подписанные лицом, осуществляющим строительство. В случае несоответствия построенного строения параметрам проектной документации владельцу отказывали в выдаче разрешения на ввод объекта в эксплуатацию.

На последнем в этом году заседании Госдумы, прошедшем в минувшую пятницу, депутаты исполнили просьбу президента и приняли поправки в Градостроительный кодекс, облегчающие жизнь владельцам дач и индивидуальных домов высотой до трех этажей. С будущего года частным владельцам загородного жилья не нужно будет предоставлять для регистрации прав собственности дома разрешение на строительство.

В апреле текущего года этим вопросом озаботился Владимир Путин, который в своем послании Федеральному Собранию высказал просьбу: сделать порядок легализации прав на недвижимость максимально простым. Просьба президента, получившая название дачной амнистии, была исполнена. В августе Министерство экономического развития и торговли (МЭРТ) разработало проект закона Об оформлении права на недвижимое имущество, используемое для удовлетворения жилых и бытовых нужд. Данным законопроектом было предложено изменить ряд положений Земельного и Градостроительного кодексов. Например, разрешить оформление участка по его фактическому положению, даже если его площадь превышает границы, закрепленные в правоустанавливающей документации; а также осуществлять регистрацию прав собственности по письменному заявлению владельца участка.

При этом стоит заметить, что у большинства хозяев небольших садовых домиков, построенных до появления этого закона, о наличии какой-либо проектной документации не могло быть и речи. Следовательно, законно зарегистрировать давно построенную дачу было практически невозможно. А без регистрации никаких операций с этой недвижимостью производить нельзя. Кроме того, граждане, начавшие в этом году строительство без надлежащей документации, попросту нарушали закон.

Глава комитета Госдумы по собственности Виктор Плескачевский уверен, что принятие данного законопроекта является первым шагом в ограничении чиновничьего волюнтаризма, однако нерешенными остаются многие вопросы. Кроме выпавших поправок нужно решить вопрос относительно возможности введения единой регистрации земельного участка и возведенной на нем недвижимости. В настоящее время гражданам приходится оформлять в собственность отдельно землю и находящиеся на ней постройки.

Однако эти поправки не вошли в Земельный кодекс, а законопроект МЭРТ затерялся в бюрократических коридорах. И в результате в пятницу Госдума приняла лишь поправку, касающуюся отмены требований разрешения на строительство.

Фактически охрана архитектурного наследия стала у нас делом исключительно энтузиастов-одиночек, в то время как «ответственные лица» по большей части бездействуют и безмолвствуют, а то и прямо способствуют разрушению исторических зданий. В цивилизованных странах такая ситуация просто немыслима: чиновники, допустившие гибель памятника, имеют все шансы тут же отправиться под суд.
О своем опыте охраны старой архитектуры и о впечатлениях от московской поездки корреспонденту М2 рассказал Кальдер Лот — американский историк архитектуры, специалист по охране памятников при правительстве штата Вирджиния, посетивший Москву в рамках визита экспертов организации SAVE Europe's Heritage.
— Ваш визит в Москву завершается. Какие впечатления от пребывания здесь были самыми яркими?
— В первую очередь это контраст, разнообразие архитектуры. Некоторые здания — просто шедевры, их так много, что глаза разбегаются. Это настоящий пир для глаз! В Америке такого нет.
Впервые я побывал в Москве в 1970 году и с тех пор просто влюблен в русскую архитектуру. Поскольку у нас все здания в основном новые, очень завидую российской столице, которая содержит в себе много веков старой архитектуры. Ваш город — это великий архитектурный музей.
В Москве по сравнению с другими европейскими городами гораздо больше возможностей для находок. Идешь по городу — и вдруг перед глазами неожиданно предстает чудесная церковь на маленькой улочке или удивительной красоты старинный особняк за неброской оградой. И поэтому мне кажется, что наша главная задача — просветить москвичей, сделать так, чтобы они осознали и увидели, какие сокровища их окружают. Мне лично Москва представляется неким архитектурным садом. И как обычно в садах пишут объявления: «Не рвите цветы: пусть ими любуются другие», в Москве, в этом «архитектурном саду», тоже хочется повесить подобное объявление.
Хотя, конечно, далеко не все равнодушно относятся к негативным изменениям в облике своего города. Мы встретились с большим числом москвичей, которые любят и ценят его архитектуру и радеют за то, чтобы она была сохранена. Но они жалуются на то, что власти никак их в этом не поддерживают. У государственных чиновников прописаны хорошие законы, касающиеся охраны архитектурных памятников, но эти законы не действуют. Поэтому непонятно, как людям, которые хотят сохранять и реставрировать старые здания, искать понимания у властей и как с ними сотрудничать.
Но ведь сохранение архитектурного наследия важно для всех. Я заметил во время своих путешествий по Америке и Европе, что экономически процветающими становятся именно те города, которые лучше охраняют свое архитектурное наследие. Мы бы хотели найти способ вдохновить тех людей, от которых зависит сохранение московской архитектуры, и сочли бы за честь, если бы смогли этого добиться. Архитектурное наследие принадлежит не только Москве, России, но и всему миру.
— Кто, на ваш взгляд, должен быть главным защитником архитектурных памятников — государство, муниципальные власти, общественные организации?
— В этом должны участвовать все. Конечно, начинается все с местных органов власти, но при поддержке регионального и центрального правительства. Мы, например, стараемся сотрудничать на всех уровнях власти.
Но позиция общества, общественное мнение, культура населения в данном вопросе не менее важны. В Америке старые здания в огромной цене, потому что они редкие.
В Москве создается впечатление, что после недавних радикальных экономических изменений люди пытаются сделать много и быстро. Подчас это приводит к самым печальным последствиям. Яркий пример тому — ситуация со строительством.
Конечно, мы понимаем, что многие старые здания в центре города сильно обветшали и непригодны для жилья. Но это отнюдь не означает, что их непременно надо сносить и строить новые. Старые дома могут быть превращены в ценные объекты при условии полной и тщательной реставрации, сохранения их стиля, старого духа. Поэтому главная задача заключается в том, чтобы вести просветительскую работу, убеждать людей в том, что старые дома привлекательнее и престижнее, чем новостройки. В Америке чем дом старее, тем больше хозяева им гордятся; когда я говорю людям, что их дом не такой древний, как они думают, они сильно расстраиваются и даже злятся.
Понимание истинной ценности архитектуры широкими слоями общества необходимо. Я читаю лекции для самых разных слушателей, для детей и взрослых, чтобы ликвидировать их архитектурную безграмотность. Потому что о живописи и других искусствах человек обычно знает больше, чем об архитектуре. Большинство людей, к сожалению, просто не понимают ценность произведений зодчества, не научены видеть и узнавать шедевры.
— Но ради одной лишь «любви к искусству» никто не будет вкладывать средства в реставрацию старых зданий, какими бы прекрасными они ни были.
— Безусловно. Экономическая целесообразность является самым главным для сохранения исторических зданий. Сколько бы мы ни говорили об их красоте, если сохранение и реставрация не будет выгодной — ничего не получится.
У нас в этом немалую роль играет государство, но не прямым финансированием содержания старых зданий, а стимулированием интереса к ним со стороны частных компаний. Я государственный служащий, роль моей организации как раз и заключается в том, чтобы просвещать людей, объяснять ценность старых зданий, поддерживать стремление сохранять их. Для этого у нас есть масса экономических рычагов: и система юридических соглашений, которые выгодны тем, кто занимается реставрацией, и многочисленные гранты на реставрацию, и система налоговых льгот.
В США правительство имеет очень маленький бюджет на реставрацию исторических зданий, мы давно пришли к выводу, что это должно быть экономически оправдано. Еще в 1974 году на федеральном уровне был принят закон о том, что девелоперы, которые занимаются сохранением, реставрацией и использованием исторических зданий, получают очень большие налоговые льготы. Они столь велики, что нет никакого смысла сносить старые дома, девелоперы заинтересованы в таких проектах — для них это прибыльный бизнес. Так, с момента принятия закона о налоговых льготах правительством штата Вирджиния был получен $1 млрд от контрактов на реставрацию старых зданий. Могу привести и другую цифру: если вы вложили $1 млн в реставрацию, то за счет скидки с налогов сэкономите $200 тыс.
При этом требования к реставрации очень жесткие, ее качество строго контролируется: оценивается не только восстановление внешнего вида здания, но и сохранение его интерьеров. Если реставрация проведена плохо, льготы не предоставляются. Играть надо по правилам.
— Вы сказали, что у нас хорошие законы об охране памятников, но девелоперы жалуются, что благодаря этим самым законам не могут отреставрировать памятник даже в качестве благотворительной акции: чтобы забить хоть один гвоздь в охраняемый дом, надо собрать бесчисленное множество документов.
— У нас такой проблемы не существует. Конечно, есть какие-то гигиенические нормы, правила безопасности, которые надо соблюдать. Но у нас есть масса подрядчиков, которые специализируются исключительно на реставрации старых зданий. Я, конечно, не знаю всех тонкостей российской системы, но, когда нам какие-то законы кажутся странными, мы задаем себе вопрос: нужны ли нам они? Не стоит ли от них избавиться или по крайней мере их изменить?
Некоторые из наших владельцев зданий и реставраторов тоже считают, что специалисты по охране памятников усложняют им жизнь. Но чаще всего это не соответствует реальности, они просто повторяют чужие слова, кто-то им об этом сказал. Все оказывается не так сложно. Когда реставратор видит здание, чувствует его и четко знает, что хочет с ним сделать, то проблем со специалистами по охране обычно не возникает.
Я государственный чиновник, чья работа как раз и состоит в том, чтобы давать разрешения на реставрацию. Хочется, чтобы фирмы охотнее брались за это, поэтому стараюсь упростить, а не усложнить все процедуры. Я люблю старые здания и радуюсь, когда вижу, что кто-то их восстанавливает, делает лучше. Мы стремимся помогать людям.
— В Москве развернулась дискуссия о качестве новой архитектуры. Правомерно ли появление ультрасовременных зданий среди исторической застройки?
— Это один из самых трудных вопросов в архитектуре. Чтобы ответить на него, надо попытаться понять, добавляет ли новое здание что-либо к существующей красоте. Я не против того, чтобы строились новые здания в историческом стиле или с использованием исторических материалов. Я преподаю в Нью-Йорке в институте классической архитектуры, где мы стараемся поощрять использование классических мотивов, но при этом обязательно говорим: если вы собираетесь их использовать — делайте все хорошо. Нет ничего хуже, чем архитектурно неграмотное «классическое» здание.
Что же касается зданий, выполненных в современном стиле, они тоже имеют право на существование при условии их правильного, корректного проектирования и расположения. Давайте, к примеру, посмотрим на Красную площадь, на Кремль: здесь и современность, и старорусский стиль, и греческий — очень разные, интересные здания, но тем не менее они все гармонируют, поскольку все хороши — качество «монтируется» с качеством.
Хотя, конечно, всегда болит сердце, когда на месте старого здания видишь пусть даже хорошее, но новое. К сожалению, это неизбежные изменения. Города меняются, растут — это нормально. Но необходимо образование, некие изощренность ума, культура, воспитание для того, чтобы понять, когда изменения добавляют что-то хорошее, а когда — наоборот. Нужно руководствоваться здравым смыслом, выносить взвешенные суждения, а это нелегко. Иногда приходится признавать, что есть и старые здания, которые дурны и которые сохранять не следует. Надо решать в каждом конкретном случае.
Мне, как историку архитектуры, интересно смотреть на новые здания и задаваться вопросом: будет ли сто лет спустя оно любимым или его станут ненавидеть?
— Вы тепло отозвались о красоте и уникальности московской архитектуры, но наверняка в облике города встретилось и то, что вызвало негативную реакцию.
— Обидно, что многие исторические здания закрыты рекламой, зеленой строительной сеткой — не знаешь, что за ней происходит, разрушается дом или нет. К сожалению, иногда и у нас закрывают дома рекламными щитами. Но в некоторых городах Америки это не портит вид, а в Москве — портит, здесь столько прекрасных зданий, которые хотелось бы видеть! Лишать нас такой возможности — несправедливо. Эта проблема должна обязательно регулироваться законодательно. Когда весь город закрыт рекламой — у него более дешевый вид.Удручает и печальная дыра на месте гостиницы «Москва» — как будто челюсть без зуба. Сейчас ведется спор, сносить ли гостиницу «Россия». Но вот вопрос: хорошее это здание или плохое?
— Вы как думаете?
— Знай я, что будет на ее месте, тогда бы я мог судить. Если бы в 1950-е годы мне показали этот проект, я, наверное, был бы против, сказал: «Стройте где-то еще, это неподходящее место». Но чем дольше здание стоит, тем более интересным становится.
— Вы с сожалением вспомнили о гостинице «Москва». После ее сноса не умолкают дискуссии о том, что должно появиться на ее месте: точная копия старого здания, сквер или новые постройки.
— Скверов в центре города вполне хватает, создавать еще один было бы ошибкой. Мне кажется, это место для очень важного здания. Если там предложат что-то более интересное, чем была «Москва», — такой вариант можно рассматривать. Но в любом случае на этом месте должен быть архитектурный шедевр.
Хотя старую «Москву» все-таки очень жалко. Все, кто пьет «Столичную», знают это здание, поэтому мы все очень горюем, что его снесли.

Пока непонятно, когда депутаты смогут вернуться к этим вопросам, но уже очевидно, что не в этом году.
О разрушении московских памятников истории и архитектуры речь идет давно. Не первый год искусствоведы, журналисты и просто те, кому не безразлична судьба родного города, «звонят во все колокола», безуспешно пытаются отстоять то или иное приговоренное к сносу здание и записывают очередные жертвы строительного бума в длинный список потерь.

Сегодня по прибытии в город на Неве кортеж президента отправится на Малую Охту, в район на востоке Петербурга. Как сообщили источники в горадминистрации и подтвердили в Кремле, там состоится торжественное открытие монументального здания нового хранилища для Российского государственного исторического архива (РГИА). Сейчас архив находится в здании Сената и Синода рядом с Медным всадником. Совет Госдумы на этой неделе согласился с предложением петербургских депутатов разместить там Конституционный суд.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ Президент Путин едет в Петербург с символическим визитом. Он откроет новое здание для исторического архива, который должен освободить помещение под Конституционный суд. Первое лицо государства дает понять, что и судьи могут начать собирать чемоданы, полагают аналитики.

Профессор СПбГУ и депутат петербургского парламента Ватаняр Ягья считает, что здание Сената и Синода было не приспособлено для хранения документов. Правда, Ягья опасается, что в процессе переезда архивные ценности могут быть утрачены, попросту украдены. А его коллега по ЗС Алексей Ковалев убежден, что перемещение ценностей, которые имеют мировое значение, нужно было согласовать с Советом Европы.

Серая бетонная коробка на берегу р. Оккервиль, которая долгое время числилась долгостроем здания для Центробанка, приобрела вторую жизнь в 2003 г., когда там решили разместить архив. На объект перебросили строительные силы, которые занимались реставрацией Константиновского дворца. Ремонт завершили в рекордные сроки. Осталось только перевезти туда архивные документы.

Председатель Комитета по использованию и охране памятников петербургской администрации Вера Дементьева полагает, что КС может уже сейчас частями занимать некоторые помещения, так как само здание Сената и Синода солидное и прочное, хотя перекрытия и интерьеры требуют ремонта. Нахождение в здании малобюджетного архива не предполагало никакого капитального ремонта, образовались многочисленные протечки, говорит Дементьева. По оценке гендиректора РМС-оценки Петра Кодина, реставрация интерьеров и ремонт здания обойдутся примерно в $60 млн.

Спикер ЗС Вадим Тюльпанов не верит в случайность появления президента на открытии архива. Он предполагает, что личное участие Владимира Путина в церемонии говорит о своевременности обращения депутатов петербургского парламента к коллегам в Госдуме с предложением о переезде КС. Ягья не сомневается, что теперь КС обязательно переедет в Петербург. По его мнению, рядом с судом в помещении бывшего Синода вполне можно было бы разместить и офис Московской патриархии РПЦ.

Ленинградский центральный исторический архив образован в 1925 г., получил статус Российского государственного исторического архива в 1992 г. и считается одним из крупнейших в Европе.

Политолог Станислав Белковский не сомневается, что президент, благословив архивистов на переезд, тем самым одобряет переезд и КС. А Алексей Макаркин из Центра политических технологий хотя и не усматривает в этом прямой связи, но отмечает, что синхронные заявления спикера Госдумы Бориса Грызлова и губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко о переезде КС свидетельствуют о соответствующей санкции президента.

В начале квартала стоят Казанский собор и комплекс Монетного двора (№ 1 по проезду Воскресенские ворота). Монетный двор состоит из двух собственно дворов, разделенных корпусом XVII века - выдающимся памятником архитектуры. Крыло этого корпуса выступает на улицу за алтарем Казанского собора. Сегодня Исторический музей, владелец Монетного двора, предлагает перекрыть крышами оба каре этого комплекса. Если сейчас корпус XVII века просто недоступен за глухими железными воротами, установленными музеем, то в будущем, как предполагается, памятник станет доступен за плату. Так будет лучше, чем сейчас, но хуже, чем было, когда войти во двор мог каждый желающий. По мысли авторов концепции, перекрытие позволит экспонировать археологические раскопки. К счастью, концепция пока не согласована и проектирование не начато.


Правительство столицы заказало архитекторам единую градостроительную концепцию Никольской улицы. Задание почти утопическое: едва ли есть в Москве пространство, где инвестиционные и архитектурные идеи, владельческие интересы, права и претензии сталкиваются жестче, чем на Никольской. Особенно на ее нечетной стороне, между улицей и Китайгородской стеной, где почти все здания являются памятниками культуры, притом национального значения.

Конфликт сторон осложнился вторжением третьих сил - многочисленных коммерсантов, в том числе приглашенных основателем РГГУ Юрием Афанасьевым на правах субаренды. По мере ослабления личных и политических позиций Афанасьева усиливались позиции остальных сторон. В начале 2000-х годов Юрий Лужков отменил прежний акт землепользования, и Москомимущество разделило владения РГГУ между существующими обитателями. Помещения Патриаршего подворья расширились, но монастыри до сих пор не возобновлены. Церковь ясно заявляет о желании вернуть монастырям училищную функцию, но ни этот проект, ни проект церковного музея рукописных книг в одном из корпусов не становятся полем компромисса между Подворьем и РГГУ. Тем временем субарендаторы университета превратились в арендаторов у города. Среди них выделяются ресторан Годунов на первом этаже Учительского корпуса Заиконоспасского монастыря (вход с Театральной площади; верх здания остался за университетом) и ООО ЯМИКС на Печатном дворе. Ради первого РГГУ когда-то демонтировал собственный музей Просвещения, а ради второго отказался от возможности музеефикации старейшей части Печатного двора - так называемого Теремка, помнящего Ивана Федорова. Теперь РГГУ вновь готов развернуть музеи в обоих комплексах - предложение встречное по отношению к монастырским планам. Однако ЯМИКС, разделив Печатный двор с РГГУ, наглухо запер ворота и внутренний доступ в Теремок, исключив его из городского пространства, и прервал начатую было реставрацию. Зато в принадлежащей ЯМИКСу части главного университетского здания на днях оборудуется ресторан Кружка, принадлежащий очередному субарендатору. В довершение абсурда Москомимущество пытается выселить РГГУ из Печатного двора по суду.

Вообще, постепенное исключение шедевров Никольской из городского пространства - главная проблема этой улицы, лучшие памятники которой скрыты во дворах, за сплошной сверкающей ширмой торговых витрин. Самые проблемные владения квартала - два монастыря: Заиконоспасский, более известный как Славяно-греко-латинская академия (№ 7-9), и Никольский, давший название улице (№ 11-13), а также Печатный двор (№ 15), на котором созданы и первые федоровские книги, и первая русская газета - петровские Ведомости. Именно эти комплексы доставили Никольской ее славу улицы Просвещения: в Заиконоспасском учил Симеон Полоцкий, здесь же погребенный, учились Ломоносов, Тредиаковский и Кантемир, погребенный, кстати, в Никольском монастыре - древнем центре греческого присутствия. В советские годы всеми тремя дворами владел, посильно сохраняя их, Историко-архивный институт, а в 90-е годы правительство Москвы подтвердило владельческие права его преемника - РГГУ. Только собор Заиконоспасского монастыря отошел тогда Патриаршему подворью (собор Никольского снесен в 30-е годы). Ясно, что такое положение не могло быть стабильным. Церковь имеет историческое право не только на монастыри, но, честно говоря, и на Печатный двор, к 1917 году называвшийся Синодальной типографией, - ныне главный корпус историко-архивного факультета РГГУ.

Идем дальше. За благополучным фасадом Музыкального театра Бориса Покровского - бывшей гостиницы Славянский базар (№ 17) - скрывается руина одноименного ресторана, выгоревшего 13 лет назад, памятник XIX века. Сам ресторан Славянский базар, арендовавший помещения у театра, ликвидирован, а театр, неповинный в пожаре, не имеет средств на освоение и реставрацию погорелья.

Еще есть ОАО Старград, владелец торгового перехода между улицей и метро Театральная. Оно предполагает построить над переходом, то есть в дальнем углу Заиконоспасского монастыря, торгово-развлекательный центр с прозрачным фасадом, обращенным в монастырский двор. Вы удивитесь, но проект согласован со всеми инстанциями вопреки возражениям Патриаршего подворья. Взамен Старград обязался отремонтировать для Подворья одно из монастырских строений. (Надо ли говорить, что РГГУ считает это строение своим.) Учреждение монастыря побудило бы коммерсантов, по их словам, скорректировать проект.

Закончим прогулку перед монументом Первопечатнику. Об автосалоне Bentley, устроенном под ним, писали много. Гений места, гений Никольской улицы, цинично оскорблен. Подозреваем, что для Никольской это еще не предел цинизма.

Минуем закрытую аптеку Феррейна (№ 21): обозреватель Известий только что видел ее хозяев, заверивших, что она откроется вновь, и осмотрел сохранившийся реставрируемый интерьер.



Главная --> Публикации